Бутенко Евгений
В Забайкальском протезно-ортопедическом центре работает Евгений Бутенко.
Он делает протезы для клиентов, а в свободное время занимается спортом. В 2015-м году стал первым в чемпионате мира по пауэрлифтингу по версии WRPF в весе до 110 килограммов. Глядя на тяжеловеса и его мускулистые плечи, плотно обтянутые рабочим халатом, так и хочется сказать – вот это богатырь! Но Бутенко не просто силач, он ещё и образец для мотивации – у него металлический протез вместо ноги.
Евгений сначала рассказывать о себе наотрез отказался. Сетовал, что времени на беседы нет, поэтому встретиться никак не получится. Это только потом я выяснила, что виноват вовсе не рабочий график, а стеснительность. Теперь такое редко встречаешь — но у Бутенко нет ни страничек в соцсетях, ни фотографий через зеркало из модного спортзала. Он не бахвалится своими достижениями, считает, что гордиться ему пока ещё нечем — только начало пути.
Центр, где работает Евгений, с самого утра наполнен посетителями. Собеседник встретил меня на входе в рабочей одежде — белая рубашка и брюки, как у медиков, на ногах кроссовки. Яркая завораживающая улыбка. То, что он инвалид, выдаёт едва заметное прихрамывание. В зале, где пациенты обычно примеряют новые протезы, никого не было, поэтому мы уселись на стулья в окружении тренажёров и огромных зеркал. На стене висели чёрно-белые фотографии, а с них улыбались искренне люди — способные, кажется, горы свернуть, несмотря на ограниченные возможности. Евгений иногда поглядывал на них и рассказывал свою историю.
— С раннего возраста меня тянуло к железу, хотел заниматься со штангой, но мама записала в «Чароит» на бальные танцы. Мне танцевать не очень нравилось, периодически говорил об этом тренеру. Он отмахивался мол, ничего, у танцоров тоже ноги большие и сильные. Зачем они мне! В итоге я, наверное, до 10 лет занимался, а потом стал делать упор на атлетику, много бегал.
Никаких жалоб на боли в ноге у мальчика не было, но вены стали выпирать, смотрелось некрасиво. С мамой они ходили к врачам, которые поставили диагноз — варикоз. Решили использовать новые технологии, и без хирургического вмешательства уменьшать сосуды. Получилось так, что сосуды перекрыли чересчур сильно, началась гангрена. Несколько лет боролись с недугом – сначала отрезали пальцы ног, но гангрена продвигалась дальше — ступня, голень.
— Честно, когда голень отняли, стало сразу лучше, а главное, удобнее. Очень неловко было ходить без пальцев, да и приятного мало – представляете, молодой парень — приходишь в гости к девушке, а у тебя пальцев нет», — Евгений улыбнулся и легонько поправил ногу рукой.
Оперировать мальчика начали, когда он ещё учился в школе – сначала в 5-й, потом из-за большого перерыва в учёбе начались сложности с успеваемостью, пришлось перейти в 12-ю, вечернюю. Евгений отучился, поступил в лесотехнический колледж, но из-за лечения учёбу бросил. Когда операции наконец закончились, поступил в Забайкальский институт предпринимательства на специальность «экономист-информатик».
— Начал возвращаться к спорту, стал заниматься бодибилдингом. Мы качались с друзьями в спортзале «Максимус», был такой раньше в медицинской академии. Там же познакомился с Игорем Тополевым, помню, расспрашивал его, что делать, задавал наивные вопросы — а как качаться? Ходили же в зал раньше бессистемно, лишь бы почаще да побольше. Он тогда многому научил, а когда организовывал первые соревнования, позвал и меня поучаствовать. Интересно было попробовать, но мыслей заниматься пауэрлифтингом профессионально не было, тренировался только для себя.
Жим штанги лёжа — это один из немногих видов пауэрлифтинга, который доступен инвалиду. Остальные упражнения требуют серьёзной опоры на ноги. Евгению такое доступно не всегда, но выступает он наравне со здоровыми людьми.
На своих дебютных соревнованиях он призовых мест не занял, но, вспоминает, как за волю к победе ему подарили кубок: «Мною заинтересовалось Всероссийское общество инвалидов. У них пауэрлифтинг как направление вообще не было закрыто. Так я начал выступать на фестивалях, ездить в другие города. Мероприятия такие не давали серьёзного продвижения в спорте, но тем не менее я следил за тем, как люди себя ведут, общался с другими спортсменами».
В зале никто не замечал, что у Евгения протез. Поначалу он не был рассчитан на силовые тренировки и пристёгивался кожаными ремнями на поясе. «Ребята — все молодые, часто в шутку спрашивали, что это у тебя такое, похоже же, будто кожаное белье, ну, вы знаете какое, — смущённо засмеялся Евгений. — Забавно шутили, но не обидно. Никто никогда и не думал меня обидеть. Да и страшно, наверное, я же и в тыкву дать могу, если что».
— Единственное, что в юности напрягало, когда тебе на протез смотрят, но не впрямую, а исподтишка косятся. Мой первый протез, помню, был металлический и сильно скрипел при ходьбе. А я мелким не знал, как смазывать. Идёшь, скрипишь. Злишься.
Всю зарплату — на протеин
Окончив вуз, Бутенко пошёл искать работу по специальности. Почему-то пришёл в кожно-венерологический диспансер, попросился на работу системным администратором. Взяли. Так начал зарабатывать деньги и тратил их иногда все на протеин.
— Тогда думалось, что от протеина ты станешь сильнее, мускулистее. Протеин-то был так себе, некачественный, но верили, что он поможет. Как плацебо.
В питании силачу нужно много белка. Это он раньше просчитывал чётко – например, на килограмм веса — два грамма: «Теперь-то уже на глаз прикидываю, смотришь и ориентируешься, сколько должно быть в зависимости от веса. Сейчас я вешу 110 килограммов, хочу выйти на мастера-международника.
После диспансера, он долго работал в расчётном центре Краевого центра соцзащиты населения, а оттуда ушёл в БТИ. И везде труд был напрямую связан с компьютерами. В протезно-ортопедическом центре вообще оказался случайно.
— Николай Рудольфович (Алабьев, — авт.) пригласил работать. Он давно занимался с инвалидами, мы играли в футбол вместе. Всё предлагал сменить специальность, а мне было страшно – столько лет сидел за компьютером, а тут начать работать руками. Хочется теперь ему говорить спасибо.
Новая работа Евгению нравится, поэтому уговаривать показать рабочий процесс почти не пришлось — сам надел халат и отшлифовал материал, с которым работал. Плечи атлета напряжены, вся сила сконцентрирована в руках. Малейшее неверное движение, и можно испортить деталь. Но перед этим, — рассказывает он, — снимается слепок с пациента, учитываются размеры руки или ноги, по ним слепок переносится на материал и шлифуется. Потом первая примерка — пациент говорит, удобно или нет. Дальше протез подгоняется индивидуально. Интересно работать с теми, кто пришёл впервые.
— То, что сами с протезом ходите, в работе помогает?
— Клиенты чаще всего не замечают, но иногда надо показать пример. Случилось раз, бабушка пришла и совсем пала духом, приговаривала в слезах, что жизнь потеряла смысл и как теперь дальше? Я поднял штанину, показал ногу и ответил: «Вот так. Я же живу. И всё хорошо». Да, пример иногда помогает.
В центре работают ещё четыре техника, но среди них Евгений — единственный инвалид. Соглашается, что пока ещё многого не понимает, но не чурается спрашивать совета у коллег. Кроме того, он уже и себе попытался делать протез — особенный, для соревнований — «немного агрессивный».
— Например, многие хотят, чтобы протез был похож максимально на настоящую руку или ногу, а мне кажется, металл выглядит эстетичней. А в целом, все они одинаковые, дело лишь в косметике. Хотя качество металла отличается, если сравнивать отечественные и немецкие протезы. Хоть и говорят, что немцы закупают металл в России, наши почему-то ломаются чаще.
ДЕТИ И ЖЕНА-КРАСАВИЦА
Евгений женат уже во второй раз. Первый случился рано, и спорт тогда парень подзабросил. Родилась дочка Олечка, на занятия времени не было. Брак в итоге не сложился, бывшая супруга потом уехала в Калининград вместе с дочерью: «Отношения с ней поддерживаем, но сложно по интернету общаться, не люблю я это».
О второй жене Екатерине тяжеловес говорит так нежно, что трудно сдержать умиления. «Она, — начинает Евгений, и его борода расправляется в широкой улыбке, — настоящая красавица. Сама занималась баскетболом. Благодаря ей и я вернулся в спорт, снова начал тогда тренироваться».
А ещё она родила ему двоих детей. Больше о семье говорить спортсмен не стал, а я и не спрашивала. Было очевидно, что именно это — самое драгоценное для него, а не титулы и звания на соревнованиях.
— Да, ездил на соревнования в прошлом году, но в этом нет ничего серьёзного. Интересно, конечно — спортивная атмосфера, здоровые мужики, и я среди них такой мелкий. На победу совсем не рассчитывал, цель была получить мастера-международника. Погнался за весом, который мог бы меня обеспечить статусом — это 227,5 килограмма, пропустил вес, который фактически смог пожать для второго места – 220 килограммов. В итоге тот, что больше, я не смог взять.
Почему так вышло, он знает. В Чите всем не хватает знаний и опыта. «Нужно больше читать, вникать, ездить, черпать опыт на соревнованиях. Этого не хватает, отсюда и развитие стоит на месте. То же самое и среди инвалидов, — объясняет спортсмен. — Ну, нельзя начинать подготовку к соревнованиям, причём любым, за месяц, два. Я годами тренируюсь через день. Это трудно».
— Следили за допинговым скандалом? — спросила его напоследок.
— Не отслеживал. Общался с профессионалами, но это точно не моё. Знаете, кричать о том, что спортсмены чистые – странно. Тяжелоатлет уровня призёров тратит миллионы только на фармакологическую подготовку – чтобы очистить организм от препаратов. Потом начинается борьба лабораторий, кто кого поймал. Глупо. Это не спорт. Когда-нибудь мы все придём к тому, что спортсмены, принимающие препараты, и те, кто абсолютно чист — не сильно отличаются друг от друга в достижениях. А так это просто политика, это не для меня.
